Кто такая Каталена?
Эта встреча в Рудне-Споницкой сложилась случайно.
«Она из старожилов. Наверняка, многое сможет рассказать об истории здешних мест», — отрекомендовали мне при подготовке очередного материала рубрики «Портрет деревни». А со старожилами в Рудне-Споницкой нынче непросто. Деревня, благодаря своему месторасположению, превратилась в популярный дачный поселок. «Исконных» жителей практически не осталось. Их потомки живут в Гомеле, Добруше и Ветке. В деревне бывают, скорее, как дачники. А сейчас — совсем не сезон.
И потому гарантировать, что 89-летняя Валентина Семеновна Фицева, телефонная связь с которой отсутствовала, будет дома в деревне, а не в гомельской квартире, никто не мог.
Прибыв в Рудню-Споницкую по случаю, мы завернули к старой хате, стоящей на берегу речки Спонки. И случай оказался удачным. Каталена, как её давным-давно прозвали в деревне, была на месте.
— Какая-такая Каталена? — удивился вопросу строящийся сосед-дачник. — За пять лет, что я здесь, ни разу не слышал, чтобы бабу Валю так называли.
И по доброй воле сам отправился в её хату — предупреждать о гостях и звать на разговор:
— Надевай ордена, баба Валя!..
Валентина Семеновна выходит к нам с трудом, опираясь на две палки. Она рада гостям и её светлый, открытый взгляд располагает к долгому и искреннему разговору.
Мы просим её, родившуюся в 1936 году, вспомнить про военные и первые послевоенные годы в Рудне-Споницкой. Ясный ум и хорошая память Каталены открывает для нас неожиданную историю 7-летней девочки и её мамы — Капитолины Кузьминичны. Осенью 1943 года они стали свидетелями освобождения Гомеля. И эти события роковым образом отразились на их судьбе.
Живой щит
Мама Валентины Семеновны родилась в Рудне-Споницкой и была самой младшей в крестьянской семье. Всех её старших братьев «перемолотили» войны. Один не вернулся с Гражданской, скончавшись от тифа где-то в Крыму. Другой, благополучно отвоевав Первую мировую, умер в 1943-м во фронтовом госпитале от менингита. Третий погиб на Курской дуге. Четвертый, хоть и уцелел в плену, но вернулся инвалидом.
Проводив на фронт мужа-танкиста, Капитолина осталась в оккупации в родной деревне. Но — до поры-до времени — пока вдруг осенью 1943 года немцы не погнали её с дочерью и другими местными жителями в Гомель через Романовичи и Новобелицу.
Не знавшие планов немцев люди передавали друг другу страшные подозрения: якобы ведут в Прудок, к конезаводу, чтобы сжечь в недавно созданном крематории. Так и осталась в памяти Валентины Семеновны этот ужас неопределенности, долгая утомительная дорога и какой-то мадьяр (как его звали окружающие), который из жалости нёс ее на руках.
Возможно, так и планировалось. Однако наступающие советские войска внесли коррективы. Колонна с гражданскими из Рудни-Споницкой и Романовичей прибыла в Новобелицу в тот момент, когда немцы решали для себя непростую задачу — как обеспечить отступление подразделений через Сож с наименьшими потерями, поскольку советская авиация неустанно атаковала мост.
Решение было типичным для оккупантов: использовать мирных жителей как живой щит.
Так и передвигались по мосту — слева и справа от колонны немецких войск заставили идти гражданских.
Не все лётчики замечали «живой щит» — бомбили переправу, поливали из пулемётов. Атаки шли одна за другой. Погибших от очередного захода самолётов гражданских, немцы сбрасывали лопатами в реку.
— Мы уже дошли до берега, как вдруг возле электростанции осколки очередной бомбы попали маме в руку и ногу. Вырвали из кости локоть. Мне в этот момент просто повезло — она вела меня, с другой стороны, от взрыва, — вспоминает Валентина Семеновна.
Ранение страшное, однако Капитолине удалось не умереть от шока и кровопотери. К тому же — в условиях полного отсутствия медицинской помощи.
Началась неразбериха. Капитолина вместе с дочерью оказались в яме на улице Коммунаров, где и нашли себе укрытия на долгий месяц осады города. Сейчас на этом месте находится здание Управления внутренних дел Гомельской области. А тогда это был пустырь с бурьяном за частоколом.
В осаде
— Мне кажется, никто кроме меня и мамы не видел Гомель в это время, — задумчиво полагает Каталена.
И действительно — свидетелей могли быть единицы. В октябре-ноябре 1943 года немцы заставили население покинуть город.
— Мы жили в этой яме-погребе, которая была чем-то накрыта. Голодные, холодные. Маме было плохо. «Романовцы» (жители деревни Романовичи, которые были в одной колонне с Капитолиной и Валентиной Фицевыми — прим. И.Т.) где-то нашли хлеб – вроде бы в разбитых пекарнях. Бросили нам в яму 8 булок. Потом через некоторое время снова навестили — картошкой поделились. Это были страшные дни. Мы прислушивались к каждому шороху. Как-то не ели десять дней. Я ночью выползу, ручками землю пограбаю – хоть бы какую былинку съедобную найти. И такое отчаянье… — качает головой Валентина Семеновна.
И продолжает свой рассказ:
— Мама практически не спала. Боялась, что нас обнаружат. А однажды ночью говорит мне: «Валя, знаешь, кони возле нас». Мы выглянули — действительно, два светлых коня в «наушниках», в лапти обутые. Это наши разведчики возле нас за частоколом их оставили, а сами к «Савою» пошли (ныне здание не сохранилось, находилось на месте современного «Старого универмага» — при. И.Т.). Со стороны «Савоя» слышно, как немцы с продажными девками гуляют, веселятся. Уже стало чуть-чуть рассветать. Смотрим — люди с оружием бегут. Не солдаты, а такие – в гражданской одежде. Запомнилось, что у одного на правой ноге туфель, а на левой ботинок был. Потом мы узнали, что это штрафники были, они перед нашими войсками первыми в город заходили. А потом уже армия вошла. Никакого боя не было. Нас с мамой нашли. Накормили. И переправили в сторону дома — по понтонной переправе возле «Первосоветской» больницы. Моста уже не было, рухнул после бомбежек. А вот как мы Ипуть переходили — я и не помню. Это уже как в тумане.
Мир
К медикам Капитолина Кузьминична попала только в Ветке. Из руки извлекли ещё восемь осколков, однако шансов восстановить подвижность из-за утраты локтевого сустава не было. Молодая женщина стала инвалидом.
К тому же, при возвращении в Рудню-Споницкую выяснилось, что жить им с дочерью теперь негде — родительский дом оказался уничтожен. И пришлось им переселиться в другую «яму» — в оставшуюся после немцев землянку.
В этой «недвижимости» Фицевым пришлось пожить до 1968 года, пока Капитолина не насобирала с помощью работающей дочери средства на небольшую хатку. И поставили её поблизости от землянки.
Но до этого светлого времени нужно было еще дожить. Не имея никаких средств к существованию, мать с дочерью пошли по деревням просить милостыню.
— Ходила я так до пятого класса, — вспоминает Валентина Семеновна. — Добрушский район, Вышков, почти до Злынки. По 25 километров. И так каждый день. У нас почти вся деревня так ходила — все, кто без отцов остался или без дома.
О массовости этого явления в 40-50 годы мне рассказывали мои старшие родственники, которым, к счастью, удавалось помогать другим, а не самим просить о помощи.
Про своего отца Каталена вспоминать не желает. По всей видимости, он решил не возвращаться к семье. Ведь как выяснила её мама, в списках погибших и пропавших без вести офицер-танкист не значился. Возможно, и его судьба не сложилась. Но только его дочери это уже не интересно.
Она выросла достойным человеком, проработала более 40 лет на железной дороге и всегда была на хорошем счету. И личная жизнь в отличие от матери у неё удалась — с мужем прожили в согласии и любви.
Капитолина — в честь которой Валентину Семеновну прозвали в деревне Каталеной — ушла из жизни в преклонном возрасте, досмотренная дочерью, на родной земле и в собственном доме.
Послесловие
История Каталены, выходящая за рамки проекта «Летопись: портрет деревни», на мой взгляд не могла уйти в забвение. Её детство — как и других детей 30-х годов нашей Ветковщины — часто остаётся за рамками официальной истории. Однако лишь это ныне живущее поколение знает, что такое Победа. Они заплатили за неё своим детством.
Ирина ТАКОЕВА
