Следом за Октябрьской революцией 1917 года по городам и весям страны прокатилась Гражданская война. И в каждом регионе у неё был свой, особенный лик.
В Ветковском районе самым драматичным проявлением слома эпох стала немецкая оккупация 1918 года: с массовым расстрелом партизан в Светиловичах, грабежами местных жителей и сожжением деревни Перелёвка. А ещё — с анархистскими и большевистскими контрабандными тропами.
Немецкая оккупация образца 1918 года
Не прошло и четырёх месяцев со дня Октябрьского восстания, как Ветковскую волость охватили тревожные слухи. После категоричного заявления Льва Троцкого на советско-немецких переговорах в Брест-Литовске об отказе подписать «позорный для Советской Республики мир» и переданного всем фронтам распоряжения о роспуске старой царской армии, Ветка очутилась в опасной близости от эпицентра событий. Через Гомель хлынули потоками расформированные воинские части. Железнодорожный узел переполняли люди, ждущие отправления поездов днями и неделями, катастрофически не хватало эшелонов, паровозов, обслуги. Железная дорога работала на пределе. Фронтовики стремились поскорее вернуться домой и везли с собой целый арсенал оружия, который впоследствии широко использовался в Гражданской войне.
А немцы в ответ на демарш Троцкого начали наступление по всему фронту и, не ощущая никакого военного сопротивления, стремительно продвинулись на восток. Всего за пять дней линия фронта перенеслась от Пинска к Гомелю, а затем и еще дальше. Как верно подметили современники событий, «немцы, как люди практичные, отдав должное изобретательности товарища Троцкого, посчитали для себя необязательным придерживаться его положения «ни мира, ни войны» и повели наступление».
Гомельский уезд, включая Ветковскую волость, был оккупирован 1 марта 1918 года. Но не только оккупация стала новой реальностью ветковчан — практически вся волость отошла под власть гетманской Украины. В поместья вернулись некоторые помещики.
И если поначалу отдельные жители Ветковщины встречали «освободителей от большевизма» с хлебом и солью, то уже к середине года настроения стремительно поменялись. В отличие от Гомеля, где немецкие войска намеренно вели себя хоть сколько-то сдержано, в сельской местности оккупанты откровенно грабили и притесняли население.
Некоторые характерные эпизоды описаны в воспоминаниях нашего знаменитого земляка — Андрея Андреевича Громыко, в детстве которого оккупация оставила свой тягостный след. Действия происходили в его родной деревне Старые Громыки летом 1918 года:
«Нашего соседа оккупанты избили до полусмерти только за то, что он не сказал им, кому принадлежала лошадь, которую они пытались поймать, но не смогли. Вообще избивали или убивали каждого, кто пробовал сопротивляться грабежу и разбою. Так было и в нашей деревне, и в близлежащих селах. В Старых Громыках они шли по дворам и угоняли коров…
Как сейчас помню, трое вооруженных солдат начали уводить со двора и нашу корову. Мой отец и его братья, Николай и Иван, находились в то время в лесах, так что помочь ничем не могли. В хате старшим оставался дед Матвей. Он и бросился отнимать корову, смело, отчаянно. Один из солдат стал целиться из винтовки в деда. В этот момент корова, запутавшись в веревке, упала на землю. Минуты замешательства было достаточно для того, чтобы все мы — и женщины, и дети, в том числе я (мне было девять лет) и семилетняя сестренка, повисли на руках деда, удержали его от безнадежной борьбы.
Помню, как дед Матвей глубоко переживал, что оккупанты увели корову. Он после этого, можно сказать, не находил себе места. Человек от природы сдержанный, он обладал глубоким внутренним тактом. Не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь он по-настоящему выругался с употреблением крепких крестьянских выражений. Дед горевал:
— Что этому проклятому германцу нужно? Зачем он увел последнюю корову? Даже детей оставил без молока.
Женщины нашей деревни, в том числе моя мать, долго ещё потом выходили за околицу, поглядывали в ту сторону, куда ушли грабители, видимо надеясь, что те вдруг опомнятся и вернут коров. Но коровы так и не вернулись. Сарай, куда мы с сестрёнкой бегали по утрам, чтобы выпить парного молока, опустел».
Отчаянные дни
До сих пор старшее поколение Перелёвки помнит рассказы дедов о пожаре, устроенном «германцами» в 1918-м. Выгорела вся деревня, люди в буквальном смысле остались без крыши над головой. А проживало в Перелёвке в те времена около 1,5 тысяч человек!
Сохранилась эта история и в мемуарах Андрея Громыко:
«Однажды утром вся деревня Старые Громыки оказалась в дыму. Его принес ветер из находившегося в тридцати километрах очень большого села Перелёвка, которое было полностью сожжено. Та же участь постигла и многие другие сёла и деревни. Это была месть оккупантов за действия партизан, за неудачи в попытках их уничтожить».
И действительно — партизан 1918 года в Ветковской волости было, пожалуй, не меньше, чем во времена Великой Отечественной! Перед пожаром в Перелёвке участники сопротивления вели с немцами ожесточенный 5-часовой бой. В этом бою оккупанты захватили в плен 17 партизан и показательно расстреляли в Светиловичах, собрав на казнь в качестве зрителей местных жителей. Памятник об этом событии находится на берегу Беседи возле моста в Светиловичах.
«Гнев и ненависть к грабителям и убийцам были настолько сильны, — Продолжает Андрей Андреевич. — Что даже мальчишки, подражая взрослым, объединялись в небольшие группы и уходили в окрестные леса. Это явление возникало само собой, его не организовывали взрослые. Правда, родные искали детей, а найдя, даже наказывали, но, конечно же, со скидкой на вполне понятные настроения».
Наиболее деятельные взрослые мужики, особенно воевавшие, все чаще посматривали в сторону припрятанного «на черный день» оружия. Зачастую достаточно было одного разговора с «человеком из Гомеля», чтобы решиться уйти в партизаны.
«Человек из Гомеля»
Кем был этот «человек из Гомеля»? Как правило, оставшийся в подполье анархист, занимавшийся развертыванием крестьянских партизанских отрядов. Несколькими месяцами позже появятся большевики «из Центра», переходящие границу оккупированных территорий как раз на окраине Ветковской волости. Еще позже большевики и анархисты объединятся и создадут единый партизанский «кулак».
Пожалуй, самым ярким «человеком из Гомеля» был боевик Александр Яковлев-Кострома. Уроженец Речицкого уезда, присланный из Советской России в Гомельский уезд для организации партизанской борьбы, он зачастую проявлял себя самым невероятным образом. Его приключения достойны современных блокбастеров. Цитирую доклад Александра о подпольной деятельности в регионе:
«И стал я обходить пешком уезд. Во всех деревнях… я организовал ячейку из 5-6 человек, на которых можно было опереться. Мне говорили, например: «В Ямполе имеется такой-то матрос, к которому ты придешь и подберешь подходящих хлопцев». Прихожу в Ямполе к этому матросу, организовываю за деревней собрание молодых ребят, говорю с ними, решаем организоваться и мало-мальски набраться духу. Из Ямполя меня рекомендуют в Ровное. И так я ходил из деревни в деревню. То, как покупатель волов, то, как покупатель кож. И под разными другими фирмами мне удавалось держать в деревне связь, в большинстве случаев — с бывшими старостами».
В одной из деревень Гомельского уезда Александр Яковлев собрал партизанский отряд численностью в 500 человек: «Я разбил его на роты, назначил ротных командиров и вообще навёл в нём порядок».
Через Ветковскую волость проходил тайный канал поставки оружия и боеприпасов, снабжающий гомельских подпольщиков — анархистов и большевиков.
Тайные тропы Ветковщины
Гомельские большевики сумели наладить нелегальный канал поставок оружия «из-за границы» — так называли в те времена линию размежевания германских и красных войск. Снабжение боевых партизанских отрядов шло из Брянска, Смоленска, других «приграничных» районов Советской России.
Рассказывает Александр Яковлев-Кострома:
«Когда Комитет (партии большевиков — прим. автора) послал меня в Россию за 70 тысячами денег для организации, я ездил в штаб Пятакова (Георгий Пятаков в 1918 году являлся руководителем компартии Украины – прим. автора), оттуда в Брянск, а оттуда в Орел. Песин (гомельский коммунар – прим. автора), Столярский и я нагрузили целых два воза литературы, в том числе два пуда взрывчатки, пять пудов гранат и несколько — патронов. И перевезли все это из-за границы сюда в Гомель. Перевезли спокойно, несмотря на то, что встречали тормоз со стороны немцев, которые по дороге три раза нас останавливали. Товарищ, который вез эту кладь, давал немцам взятки. Но наткнулись мы на третью пару немцев, которая на взятки не согласилась.
Это выпало на мою очередь давать взятку. Помню, вытащил я две керенки по 40 рублей и протянул их немцу. Тот снял мою фуражку, показал на мою голову, отдал мне эти керенки и отошел. Мы поехали.
В дороге с нами случилось маленькое несчастье. У меня все время шла из носу кровь. Приехав в Клинцы, мы свою поклажу сдали в багаж, а сами поехали. Пришлось нам заехать на одну квартиру, так как для дальнейшего пути у меня не было формальных документов. Был только один револьвер, который я постоянно хранил.
Когда мы остановились на подпольной квартире, Песин и Столярский уехали в Гомель, а я остался с корзиной литературы. У меня все еще шла кровь из носа. И вот пришли гайдамаки в этот дом трусить (не специально за мной они пришли, а за покупателями сукна). Посмотрели на меня и спрашивают: кто лежит? Хозяйка сказала, что это приезжий человек. Они не обратили на меня внимания, схватили тех покупателей сукна – спекулянтов, за которыми пришли, на мою корзинку только посмотрели и пошли дальше.
Назавтра привозит мне Песин документы на имя Алексея Монастырского, после чего я благополучно доезжаю до самого Гомеля и заношу корзинки к себе на квартиру».
В числе наиболее активных «красных контрабандистов» входили Иван Химаков и Даниил Гулло. В последующем они станут заметными персонами на политической сцене Гомеля. Уже через несколько месяцев Химаков — комиссар железнодорожного узла Гомеля, Гулло — председатель уездного исполкома Советов.
О своей деятельности во времена подполья вспоминает Иван Химаков:
«Я вместе с Гулло по 3–4 раза ездил в Узу, где находились наши войска, за получением указаний, как действовать в дальнейшем против оккупантов. Связь мы имели со всеми повстанческими отрядами вблизи Гомеля. Ввозили поездом и на лошадях винтовки, пулеметы и даже орудия — на случай необходимости…»
Поздней осенью 1918 года подпольная большевистская организация Гомельского уезда приобретала все более боевой характер. Из доклада Александра Яковлева: «Из города по деревням нам пришлось выехать таким макаром. Из трех лошадей, захваченных у гайдамаков, мы одну запрягли в сани, а двух других привязали сзади; я оделся в полушубок, Войцехович (будущий начальник Гомельской городской милиции — прим. автора) ехал в качестве купца, а Фроцкий — в качестве кучера. Мы проезжали через селения под видом торговцев с товаром, а под нашими сидениями лежали наши седла, наши браунинги. Когда мы доехали до Улуковья, оседлали коней и добрались по Перероста, где нашей целью было во всех деревнях нажимать на немецкий гарнизон, отбирая у них оружие, снаряжение и отправляя их босыми в город (что немцам было очень неприятно в декабре месяце). Работу эту мы повели очень умело и так попали в цель, что немцы вынуждены были нас искать и повести уже иной разговор. В этот момент наша задача заключалась в том, чтобы как можно скорее связаться со Штабом Богунского полка, чтобы создать немцам полукруг пути от Перероста до Ветки.
И снова — советское строительство
9 ноября 1918 года в Германии происходит революция. Монархия свергнута. Революционные настроения моментально достигают фронта. Немецкую армию охватывают процессы, очень похожие на те, что совсем недавно сотрясали российские войска. Солдат и офицеров уже не интересуют оккупированные территории. Давно уставшие от бессмысленности войны, они думают только о возвращении домой.
«На границе (у переезда за деревней Костюковка Поколюбичской волости Гомельского уезда) стоял немецкий патруль. Дальше находился наш караул, — рассказывал гомельский коммунар Цырлин. — Через границу переезжали как в одну, так и в другую сторону. Преимущественно перевозились револьверы и винтовки, но были случаи, когда удавалось перевозить пулеметы, автомобили и прочее. Немецкие войска были сильно разложены и в ожидании отъезда домой часто продавали оружие и даже содействовали его доставке. Немцы пограничной охраны на это сквозь пальцы смотрели»
Лишившись поддержки кайзера Вильгельма, режим гетмана Скоропадского на Украине доживал последние дни, и его властные структуры стремительно двигались к краху. Территория Ветковской волости не стала исключением. Вновь заявили о себе профсоюзы, фактически поставленные вне закона во времена оккупации, перешли в легальное положение радикальные партии — большевики и анархисты.
Уже скоро – в январе 1919 года — немецкие войска с позором уедут домой, сдав «ключи» от Гомеля и уезда Советской Власти и большевикам.
Преобразования, заложенные Октябрьской революцией, вновь начнут раскручиваться, закладывая строительство Новой Эпохи в нашей истории.
Ирина ТАКОЕВА
Александр Яковлев-Кострома. Изображение сгенерировано с помощью ИИ на основе архивного фото.
