Смертоносный пулемётчик хорошо дал понять оккупантам, что им здесь не рады

Стемнело. Огонь с обеих сторон ослаб. Наконец появилась возможность подвести итоги дня и перекусить.

— Раненых много? — спросил я у Барыкина, который проверял порядок эвакуации раненых.

— Немало! — тяжело вздохнув, ответил он.

— Да-а, назавтра надо во что бы то ни стало повысить темп наступления. Стало быть, настало время перебросить на западный берег реки и полк Балашова, который до сих пор находился во втором эшелоне.

Подразделения Балашова успели сосредоточиться в отведённом районе до рассвета. А на заре дивизия снова поднялась в атаку, но и эта атака не принесла успеха. Гитлеровское командование, стремясь вернуть плацдарм, за ночь подтянуло новые силы. И с утра до вечера вместо того, чтобы развернуть наступление, нам пришлось всеми силами отбивать контратаки немцев. Для нашей дивизии, пожалуй, этот день был самым трудным днём за всё время прошедших боёв.

Хочется рассказать об одном эпизоде, который ярко характеризует накал борьбы за этот населённый пункт — Хальч.

14 ноября, после того, как третья контратака немцев была отбита, И. Слуднев нагнулся над маленьким Юлдаевым (так звали в расчёте подносчика). Тот был смертельно ранен и еле слышно шептал:

— Их отбросили?

Когда Слуднев ответил утвердительно, Юлдаев прошептал:

— Иван, скажи, ты будешь бить немцев и за меня?

Слуднев ещё что-то хотел сказать своему умирающему другу, но тут третий номер Евсеев дважды крикнул:

— Немцы… немцы…

Иван быстро прилёг к пулемёту.

Враг перешёл в четвёртую контратаку, на этот раз «психическую». Когда между ротой и немцами осталось не более 80–100 метров, Слуднев мгновенно привёл в действие пулемёт. Он безостановочно выпустил одну ленту, за ней другую. Гитлеровцы валились, как скошенный сорняк.

— Фриц бежит! Вперёд! — пронёсся знакомый голос командира роты.

Первыми поднялись вдогонку побежавшему противнику автоматчики, стреляя, за ними выкатил свой пулемёт расчёт Слуднева. На плечах немцев бойцы ворвались в деревню Хальч.

Жаркий бой завязался в саду, где гитлеровцы цеплялись за каждый куст, за каждую яблоню. Под прикрытием огня автоматчиков Слуднев выдвинулся непосредственно к самому саду и стал поливать его свинцовым дождём вдоль и поперёк. Тем временем беспрепятственно сблизились с противником и автоматчики.

В ожесточённой схватке вышел из строя и третий номер — Евсеев. У пулемёта остался один Слуднев, но он ни на минуту не прекращал огня. Это и позволило стрелкам занять немецкую траншею, затем, напрягая свою богатырскую силу, сменил огневую позицию и Слуднев. Он занял её там, откуда можно было нанести немцам последний удар. Так и случилось. Оставив в саду до 50 трупов, 3 пулемёта и много другого пехотного оружия, враг откатился.

Храбрый воин был награждён мною орденом Красной Звезды.

Только в ночь на пятнадцатое ноября в результате стремительной и дерзкой атаки полков Абрамова и Балашова нам удалось уничтожить немцев в Хальче полностью.

В последний день боя за Хальч (в районе церкви) противник девять раз переходил в контратаки силою от двух десятков до ста человек при поддержке артиллерии и миномётов разных калибров и установок шестиствольных миномётов. Но все они были отбиты с большими потерями.

Часов в двенадцать ночи на полк Абрамова неожиданно обрушился мощный неприятельский артналёт. Телефонная связь оборвалась. Можно понять, как туго приходилось нашим.

Всю ночь в эфире то и дело раздавался тревожный голос Абрамова.

— Контратака!

Немцы теснили батальоны Абрамова, к рассвету в наших руках оставалась половина села. К утру, когда бой приутих, а мы сумели восстановить телефонную связь, наконец-то удалось поговорить с Абрамовым лично. Он был в крайней степени взволнован, голос его дрожал. Конечно, очень трудно отдавать обратно уже занятые позиции. Но что делать. Немцы контратакуют при поддержке танков, а обещанный комкором танковый полк ещё не подошёл.

— Успокойся, подполковник! — сказал я Абрамову. — Докладывай толком! Что намерен предпринимать?

— Вернём позиции, товарищ полковник! — заверил Абрамов.

В летнюю кампанию Абрамов показал себя способным командиром, поэтому я не стал выговаривать за временные неудачи, сказал коротко:

— Ладно, действуй!

Было ясно, что Хальч нужно освободить во что бы то ни стало и как можно быстрей. Иначе даже вся армия могла оказаться в очень затруднительном положении. Прямым ответчиком за Хальч был командир дивизии. И уже вот-вот могли мне позвонить, могли сказать: «За Хальч ответишь головой!»

И запросы пошли. Пусть не такого содержания, как я ждал, но пошли. Первым делом позвонил сам командир и приказал доложить обстановку.

Я, как мог, спокойно доложил о создавшемся положении.

— Ну, и что думаете делать?

— Готовим атаку.

— Это хорошо. Надеюсь, Хальч скоро будет нашим! — сказал генерал и повесил трубку.

Теперь самым жарким местом боя стало подножие горы Пунктирная. Там сражались батальоны полка Мамонова. Рассмотреть что-либо определённое было трудно. Место боя заволокло густым дымом. Впоследствии мне сообщили, что на гору Пунктирная первыми ринулись в атаку отец и сын Гунины. Гунина-старшего сразу же ранило, а сын в штыковом бою заколол пять фашистов. Гунины были представлены к правительственной награде.

Бой разгорался с каждой минутой. Враг то и дело бросался в контратаку, пытаясь остановить натиск наших бойцов. Метр за метром солдаты дивизии продвигались вперёд. Часам к четырём дня полк Абрамова уже вёл бои на улицах Хальча, а один из его батальонов перерезал шоссе Поколюбичи — Хальч. Но дальше центральной площади наши отважные бойцы пока не могли продвинуться. Немцы, засев в церкви и саду вокруг неё, ещё держались крепко. Ослаб натиск и полка Мамонова.

Комкор, узнав о положении на фронте дивизии, распорядился сделать пятиминутный артналёт по противнику в район церкви и сада. Лозовский тут же связался с комкором и немного погодя доложил о готовности артиллеристов открыть огонь. Артналёт был назначен на 16 часов 45 минут. Надо было предупредить об этом Абрамова, а заодно сказать, чтобы после налёта он сразу же бросился в атаку.

А Аряков в то же время звонил Мамонову:

— Воспользовавшись артналётом, займите правым флангом безымянную высоту южнее Хальча.

Нас беспокоило одно обстоятельство. Ещё с утра сильным огнём и контратаками немцы оказывали нажим на левый фланг дивизии со стороны высоты 141,1. Туда была брошена почти добрая половина сил полка Мамонова. Я позвонил командиру 260-й дивизии Василию Ивановичу Булгакову.

— Ничего, Фатых Гарипович, не беспокойтесь! — спокойно ответил Булгаков. — Задержались вот немного. Но скоро на вашем фланге появятся два моих дивизиона. Это твёрдо!

Спокойный тон Булгакова мне понравился, я знал, что он не любит пустых обещаний.

Наши самолёты продолжали бомбить позиции возле посёлка Новый Мир и железной дороги. В 16 часов 45 минут начался артналёт на Хальч, а через пять минут поднялись в атаку батальоны Абрамова. Но на этот раз особых успехов не добились. Видимо, артиллерийский огонь оказался недостаточным — не эффективным. Вражеская пехота упорно сопротивлялась, а по флангам даже прорывались танки, и наши вынуждены были отражать контратаку.

В руках врага всё ещё находилась и дамба от Хальча до Сожа. К ней прорвалось всего лишь одно подразделение и сейчас пыталось закрепиться в окопах. Надо его хоть как-то поддержать артиллерийским огнём. Но мы не успели этого сделать, потому что немцы снова бросились в контратаку и теперь уже со стороны высоты 141,1.

Отрезая путь к отступлению

22 ноября мы возобновили наступление. Отдохнувшие бойцы дрались отчаянно, и немцы не могли остановить нашего наступательного порыва. За это время дивизия освободила хутор Захаровских, посёлок Новый Мир и достигла окрестностей Контуровки. Отсюда рукой подать до железнодорожной магистрали Жлобин — Гомель. Теперь нам предстояло стремительно прорваться в тыловые районы противника и окружить Гомель.

Наблюдательный пункт мы разместили возле посёлка Новая Жизнь. Солнце уже садилось за горизонт. Судя по отблескам заката день обещал быть хорошим.

Меня вызвали к телефону, говорил Назаров.

— Товарищ Булатов, ночь ожидается звёздной. Усильте наблюдение за противником. Хорошо бы организовать разведку. Да и сами будьте бдительны.

— Хорошо. Я распорядился об этом. Спасибо за напоминание.

И в самом деле, ночью гитлеровцы начали отход. Медлить было нельзя. Чтобы отрезать путь к отступлению, армейская и корпусная артиллерийские группы открыли огонь по узлам дорог, а на заре в небо поднялись наши самолёты. Вскоре они бомбили тылы и резервы немцев. Начинался последний и решающий день гомельской операции.

11-я армия гнала немцев по всему фронту. Бойцы дивизии освободили Контуровку. Подразделения 197-й дивизии вели бои за Лопатино, а 323-я штурмовала высоту вблизи села Будённовского.

В дороге на Контуровку нас догнал генерал Корнеев.

— Гоним врага, значит? — ещё из кабины автомобиля заговорил он. — Молодцы ваши ребята! От имени Военного совета передайте им благодарность.

Генерал крепко пожал нам руки. Настроение у него было приподнятое. Можно понять его: положение на фронте улучшилось. Николай Васильевич нанёс на карту положение дивизии и собрался ехать к Булгакову. Но я всё же спросил:

— Как там 25-й корпус?

— Воюет. 217-я дивизия уже на улицах села Поколюбичи. Другая — левым флангом захватила Плёсы и сейчас «выгребает» оттуда нечисть. Скоро будем в Гомеле! До скорой встречи! Генерал махнул на прощание рукой и уехал.

В тот день дивизия продвигалась вперёд особенно быстро. Гитлеровцы в панике бежали, целыми группами сдавались в плен. Гомельская группировка немцев полностью была окружена и разгромлена войсками 11-й армии.

Мы сели в машину и поехали догонять полк Мамонова. Ехали полем, ехали очень быстро. Вдруг сидящий рядом со мной Аряков вскрикнул:

— Стой!

Я не знаю, как шофёр сумел сразу же остановить машину, но замешкайся он хотя бы на секунду, всем нам пришёл бы конец. В каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от переднего колеса лежала мина. «Видимо, мы родились в рубашке!» — промелькнуло в голове. Как глупо было бы подорваться из-за своей оплошности, когда позади такая трудная операция. Ведь поле никем не проверялось, а я сам велел шофёру ехать напрямик, чтобы быстрей догнать полк Мамонова. А вот теперь приходится давать обратный ход.

Гомель. Как это было

Несколько слов о самом Гомеле.

Страшным разрушительным смерчем пронеслась война над Гомелем. Взору освободителей предстала трагическая картина: развалины, мёртвые пустыри, торчащие трубы сожжённых жилищ, полуразрушенные коробки каменных строений. Города не было. Были страшные развалины.

За два с половиной года хозяйничанья в Гомеле немецко-фашистские изверги разрушили, взорвали и сожгли все промышленные и коммунально-бытовые предприятия, все сооружения (водонапорные башни, железнодорожные и шоссейные мосты, линии электропередачи). Уничтожили библиотеки и весь книжный фонд, исторический музей и памятники старины, четыре института, 33 школы, 2 театра, Дом Красной Армии и рабочие клубы, речной порт и железнодорожный узел. Фашисты вывезли в Германию оставшиеся промышленное и энергетическое оборудование, шпалы и рельсы, запасы продовольствия, сырья, топлива и материалов.

Гитлеровцы расстреляли и замучили 55 тысяч советских граждан. Тысячи гомельчан были увезены в фашистское рабство.

В период освобождения Гомеля нам приходилось часто встречаться с партизанами.

Следует отметить, что гомельчане с первых же дней войны организовали партизанские истребительные батальоны. Коммунисты города под руководством секретаря горкома КПСС Е.И. Барыкина объявили гитлеровским захватчикам подпольную партизанскую войну. Вскоре был сформирован партизанский отряд «Большевик». Командиром отряда был избран И.С. Федосеенко, комиссаром Е.И. Барыкин.

Коммунисты в условиях тяжёлого подполья проводили среди населения политическую работу, призывали советских людей к беспощадной борьбе против фашистских захватчиков. Коммунисты были участниками самых дерзких разведывательных и диверсионных операций: пускали под откос вражеские эшелоны и делали всё, чтобы хоть как-то помочь советским солдатам на фронте. Партизанское движение росло быстрыми темпами, создавались новые партизанские отряды и группы, которые с нарастающей силой продолжали беспримерную борьбу с гитлеровцами до прихода советских войск. И потом многие гомельчане, присоединившись к нашим подразделениям, громили фашистских извергов.

В 1973 году на празднование 30-летия освобождения Гомеля от фашистских захватчиков по приглашению областного комитета партии и облисполкома выезжала группа ветеранов дивизии в составе Евдокимова Г.И., Стрельцова Г.А., Дубины Н.А., Злыдня И.Т., Выхованца К.Т. и Сергеева Н.К. Они посетили места боёв, встречались с населением, молодёжью, выступали перед коллективом завода «Гомсельмаш». Всюду их встречали как дорогих гостей, принёсших освобождение от фашистов.

Comments (0)
Add Comment